Она любила печенье "Хворост"", молоко, а когда не было сладкого, ела рафинад. Я тоже не могу без сладкого, как и она. Только рафинад я терпеть не могу.
Еще она любила певца Александра Серова. До слез в глазах от восторга. Когда он пел: "Тыы меня люубишь".
Эмоциональность мне тоже передалась.
Она плохо готовила, она была умная.
И работящая. И общительная. Нашу семью окружал ореол нужных людей, потому что она со всеми умела не просто договариваться, но и дружить.
Когда ее не стало, рассосался и щит. Не стало рядом людей. Не приходили, не звонили родственники и друзья. В доме перестала кипеть жизнь.
Вроде бы, не была она хозяйкой домашнего очага, а огонь погас и стало холодно.
Квартиру продали, разъехались по разным углам, я вообще в другой город махнула, дружим, но на расстоянии.
И вот только сейчас это осознаешь. Какая сила в ней была. И не страшно даже, скорее, неуютно, что мамы нет, а что нет такого человека. Понимаете? Просто человека.
Нет этой его притягательной силы, таланта дружить, энергии, этой, черт побери, любви к печенью "Хворост". Все. Шш. Бесконечность. Даже вещей не осталось. Ни. Че. Го. Как будто и не было.
Как-то страшно все это происходит в жизни. Вот ты маленький, держишь маму за ручку, потом - рраз, и взрослый, уже маму хоронишь. Потом сам стал родителем. Потом сам состарился. Потом старческим голосом шмакаешь в трубку: "Сынок! Ты тепло одеваешься? Ты хорошо ешь?". А потом тебя не станет. Ни мыслей твоих, ни голоса, переживаний, предпочтений. Даже вещей не останется. Жуть какая-то.
Хотя, нет. Как это - не останется? Останутся дети, которые так на тебя похожи. Глазами. Манерами. Любовью к сладкому.
Мамы давно уже нет, зато есть третье поколение людей, которое носит, грубо говоря, ее лицо. И ее характер. И даже печенье "Хворост" любит.
В природе, конечно, все гениально. Только бесчеловечно.
Свежие комментарии