Вечер в салоне Нинон был в разгаре. Самые модные дамы и самые известные кавалеры Парижа, лучшие поэты и философы, художники и музыканты. И в центре хозяйка во всем блеске своей уже прославленной красоты. Ей двадцать семь, Париж у ног, а впереди жизнь, полная радости и наслаждений. Ближе к полуночи доложили о новом посетителе: какой-то незнакомец желает переговорить с ней о деле, не терпящем отлагательства. Просто настаивает. Не соблаговолит ли госпожа принять его? Нет, своего имени он не захотел называть категорически. Конечно, ему сказали, что госпожа не принимает, у нее гости... Да, но он стоит на своем... Заинтригованная Нинон извинилась перед собравшимися и вышла в будуар.
Седой невысокий старик в черном одеянии, вместо шпаги на перевязи короткая палочка с замысловатой инкрустацией костью и золотом. Он низко поклонился, заговорил: «Мне повинуются силы природы, и если бы я пожелал, то обладал бы всеми благами мира, но я их презираю». Нинон разочарованно обвела его взглядом. Еще один сумасшедший, привлеченный в ее дом громкой славой хозяйки. Но старик сказал, что присутствовал при рождении малышки Нинон, а теперь пришел, чтобы предложить ей подарок, на выбор: власть, несметное богатство или вечную красоту. Она рассмеялась: старичок положительно забавен. И как серьезно он предлагает свой дар! Ну, что ж. К власти она равнодушна, богатства ей не надобно - у нее и так все есть... «Я выбираю вечную красоту». Старик кивнул, дотронулся палочкой до левого плеча собеседницы и пошел к выходу. У порога обернулся: «Сударыня, все выбирали власть или богатство, вы единственная отказались от них. Я навещу вас еще раз, но тогда вам останется жить всего три дня. Не забудьте, меня зовут Ноктамбюль».
Нинон рассмеялась еще раз и вернулась к гостям. На пороге салона она встряхнула черными локонами и начисто выбросила из хорошенькой головки воспоминание о таинственном визитере.
Брак господина Анри де Ланкло можно было назвать странным. Главная странность заключалась в том, что убежденный философ-эпикуреец, вовсю воплощавший теорию наслаждения на практике, любил свою жену Мари. А она, религиозная до крайности, строгих правил и почти аскетического образа жизни, любила своего беззаботного мужа. Они были счастливы вопреки всякой логике, а когда 15 мая 1616 года у них родилась дочь Анна, их любовь обрела новый смысл - теперь они оба обожали свое дитя. Позже у Анны появился брат, а затем и сестра, но они умерли во младенчестве, когда она сама была еще совсем маленькой. Все родительские чувства сконцентрировались на ней одной. Для этой всепоглощающей любви даже благозвучное «Анна» казалось слишком грубым - своего первенца Анри и Мари стали называть Нинон. Это имя, похожее на перезвон колокольчиков, как будто было создано для грациозной малышки, хорошенькой, как кукла, и нежной, как ангелочек. Мать смотрела на красоту дочери с трепетом, мечтала, что ангелочек вырастет в ангела и посвятит себя служению Богу. Нинон ждала школа при монастыре, но тут Анри, всегда потакавший жене, воспротивился. Разве их сокровище некрасиво или глупо? А может, она горбата или хрома? Нет? В таком случае он не позволит похоронить девчонку в монастыре, учиться она будет дома,
Философию отец взялся преподавать сам, чаще всего в форме дружеских бесед со своей любимицей. Для обучения остальным наукам и искусству наняли полный дом учителей. Впрочем, к научным штудиям Нинон относилась равнодушно, мирилась со скучными уроками как с неизбежностью, хотя и легко усваивала все премудрости. Зато пение, музыка, танцы и декламация оказались для нее родной стихией, она не обучалась, а будто вспоминала то, что знала всегда. Учителя восторгались успехами ученицы, называя ее «восьмым чудом света». Господин де Ланкло усмехался - он-то был уверен, что его дочка не восьмое чудо, а первое и единственное. Кроме искусств девочке нравилось чтение, хотя библиотека у нее была весьма своеобразной - стихи и сочинения типа «Искусство нравиться и любить», «История знаменитых своим легкомыслием или любовью женщин» и тому подобные опусы. Мать, проводившая время в постах и молитвах, скорбела о наклонностях дочки, хотя и не переставала горячо любить ее, зато отец гордился своей чудо-Нинон.
В день пятнадцатилетия наследницы Анри де Ланкло привел ее на суд. В Париже существовало любимое им местечко - «Дом Эпикура», отель, в котором собирались любители красоты, греческой философии и наслаждений. Там время от времени устраивался «суд Париса», на котором после долгих дебатов выбиралась первая красавица. Там-то и должна была предстать юная девица де Ланкло. Но при виде Нинон ее без всякого суда провозгласили королевой красоты и изящества. Чуть позже обнаружилось, что красотка еще и образованна, умна, тактична. «Королевский» титул пришлось менять на пышное звание «полного собрания человеческих совершенств». Триумф был полным, однако насладиться успехами дочери господин де Ланкло не успел - через пару месяцев он скоропостижно скончался. Его жена не перенесла потери беззаботного и веселого супруга, ушла в монастырь, чего она так желала для своей дочери. Но и под монастырскими сводами тоска по мужу не оставляла бедняжку, она умерла через полгода, успев попрощаться с дочерью и умоляя Бога сохранить ее девочку от бед, болезней и горя.
Нинон осталась одна; ей не было и шестнадцати, родители оставили весьма приличное состояние, она превратилась в лакомый кусочек для женихов. Вокруг очаровательной сироты закипели страсти, начались бесконечные ухаживания в надежде заполучить в жены красивую и богатую невесту.
Девица де Ланкло оказалась куда крепче характером, чем можно было предположить, глядя на ее хрупкую фигуру. Прежде всего она позаботилась о своем наследстве и обратила весь капитал в пожизненную ренту. С помощью этой операции состояние удвоилось, а ежегодный доход составил 10 000 ливров. Не богатство, конечно, но весьма солидное обеспечение. Нинон так крепко взяла финансовые дела в свои маленькие ручки, что денег ей хватило не только на жизнь, но и на покупку собственного дома. Папа-эпикуреец и матушка, далекая от мирских забот, не владели никакой недвижимостью, меняя дома до конца своих дней. Их дочь такое положение дел решительно не устроило, Нинон хотела обрести «островок безопасности», где никто и ничто не помешает ей жить так, как сама пожелает. Для своего мирка она выбрала небольшой дом на улице Турнель, хорошенький, как его новая владелица. Обжившись на новом месте, Нинон радостно погрузилась в новую для нее светскую жизнь. Вереница поклонников забавляла ее до тех пор, пока она не встретилась с Гаспаром де Колиньи, герцогом Шатильонским, потомком великого адмирала, убитого в Варфоломеевскую ночь. На момент их знакомства уже шли переговоры о браке, с помощью которого семейство Колиньи породнилось бы с герцогом Люксембургским. Политические и династические расклады устраивали всех, кроме Гаспара, который, увидев Нинон, заявил, что его женой будет только она. Три недели ухаживал с удивительной галантностью и скромностью, поскольку следовал старинному правилу чести «не делать любовницей будущую жену». Перед девицей де Ланкло открывались радужные перспективы - став супругой Колиньи, она вошла бы в круг самых знатных людей Франции. Но вдруг Нинон четко осознала, что не хочет замуж - не только за красавца герцога, а вообще ни за кого. Сначала это было инстинктивное нежелание, но позже она вывела для себя формулу: «Рассудительная женщина не должна выходить замуж без согласия разума и заводить любовника без согласия сердца». Разум подсказывал, что она не создана для брака, а сердце требовало заполучить Колиньи.
Именно тогда, когда Нинон все для себя решила, влюбленный герцог явился к ней в полном отчаянии, рухнул перед красавицей на колени и сообщил, что отец требует его женитьбы на просватанной невесте, но он, Гаспар, лучше умрет, чем потеряет свою любовь. Бедолага не поверил своим ушам, когда девушка заявила, что отец совершенно прав и надо последовать его совету. А что до смерти от любви, то и она любит герцога и ничуть не виновата, что он три недели строил воздушные замки, не замечая того, что само шло в руки. Дважды повторять выволочку не пришлось - в эту ночь Нинон безо всякого сожаления рассталась с девственностью. Впрочем, вскоре она так же решительно рассталась и с любовником, который хотя и огорчился такой переменой, но заявил, что всегда будет другом такой потрясающей женщины.
С каждым днем Нинон де Ланкло убеждалась, что из всех философских учений самой приятной была теория покойного папеньки. Именно так она теперь и жила, так и собиралась жить всегда. Однако от матери ей перешел дар придавать всем своим поступкам, даже самым экстравагантным, удивительную благопристойность. Она сформулировала еще одну мудрость: «Скромность везде и во всем. Без этого качества самая красивая женщина вызовет презрение даже у самого снисходительного мужчины». О, вот уж это ей не грозило ни в малейшей степени! Ее уважали, ею восхищались, друзья закрывали глаза на любовные похождения Нинон, а любовники, получив отставку, пополняли ряды друзей. К двадцати пяти годам Нинон получила негласный титул «царицы куртизанок».
Впрочем, она и к этому отнеслась с юмором, заявив, что согласна называться царицей, однако просит любезных дам и кавалеров не забывать, что граница ее царства проходит по порогу дома на улице Турнель. Желающих пересечь эту заветную границу становилось больше с каждым месяцем - гостиная госпожи де Ланкло уже приобрела славу самого изысканного и интеллектуального салона Парижа. Среди завсегдатаев были все знаменитые острословы и умники Парижа, но кроме ума они славились изяществом и галантностью. Постоянные посетители салона де Ланкло именовались «турнельскими птицами», чем страшно гордились. Удостоиться звания «пташки» было нелегко, но еще труднее было завоевать право занять место на ложе любви в спальне хозяйки «маленького царства». Весь Париж знал, что это единственная куртизанка, которая никогда не принимает не только денег, но и подарков от своих бесчисленных любовников. Ей можно было преподносить только цветы.
Обычно Нинон не меняла своих привычек ради любовников и связи свои называла не иначе как «капризы тела». Все переменилось, когда она встретилась с маркизом де ла Шатром, красивым вельможей и ревнивцем похлеще Отелло. Де Ланкло никуда не выезжала и никого не принимала, затворившись на улице Турнель, но этого оказалось мало. Маркиз поселился напротив дома Нинон, чтобы все время следить за ней. Однажды ночью в окнах любовницы вспыхнул свет, «Отелло» рванулся туда, а в темноте и спешке нахлобучил вместо шляпы серебряный тазик для умывания. Еле стянув «обновку», бедняга с ободранными ушами ворвался в дом Нинон, никого там не застал, вернулся к себе и расхворался с горя. Растроганная Нинон обрезала свои роскошные локоны и отправила любовнику в знак того, что принадлежит только ему, а следом за посылкой прибыла владелица волос. Они провели вместе неделю, и де ла Шатр отбыл на войну. С собой он увез локоны Нинон и вексель, выданный любовницей: «Париж. Клянусь остаться верной маркизу Эдму де ла Шатру». Сдержать свое слово для Нинон всегда было делом чести, поэтому она продолжала затворничать. Однажды граф де Миоссан явился засвидетельствовать свое почтение прекраснейшей из женщин. Его впустили, предупредив, что при первом же любовном слове он будет изгнан вон. Августовская жара перешла в страшную духоту, разразилась гроза. Нинон панически боялась молний, в ужасе она бросилась в объятия де Миоссана. Как кончилась гроза, пылкая парочка даже не заметила, в середине ночи де Ланкло вдруг расхохоталась: «Ну и славный векселек у де ла Шатра!» История с векселем облетела весь Париж, а слова Нинон превратились в поговорку о доверчивых глупцах. Узнал о приключении и сам ревнивец, он тут же отправил любовнице век¬сель с припиской «Уплачено после банкротства». А Нинон завела роман одновременно с двумя красавцами, одного принимала днем, с другим виделась ночью. В итоге она забеременела и родила очаровательного мальчика. Оба любовника рвались объявить о своем отцовстве, тут уж Нинон пришлось признаться и в параллельном романе, и в том, что она не знает, кто отец ребенка. Вопрос решился просто: бросили игральные кости, у одного из игроков выпало четырнадцать очков, на три больше, чем у соперника. Проигравший потребовал, чтобы Нинон родила ребенка и ему, но та лишь рассмеялась: «С меня довольно и одного». Мальчик получил фамилию де ла Брюсьер и блестящее воспитание, раз в год он навещал Нинон в ее турнельском гнездышке и каждый раз привозил какой-нибудь подарок, чаще всего лютню, на которой она прекрасно играла. Он не подозревал, что знаменитая куртизанка - его мать, а Нинон никогда не намекала об этом и, немного поболтав с красивым юношей, прощалась с ним еще на год.
В 1650 году умерла Марион Делорм, осиротевшие участники ее кружка переместились под крылышко к Нинон. Знатные дамы почитали за честь называться ее подругами, матери привозили в дом на улице Турнель своих молоденьких дочерей поучиться манерам. Впрочем, юных девиц дальше передней не пускали, на этот счет у Нинон были твердые правила - невинности не место там, где таковой можно лишиться, ибо невинность - свойство ума и души, а не тела.
Сам Король-Солнце по поводу всех придворных событий прежде всего интересовался: «А что сказала об этом Нинон?» Ее мнение принималось как обязательное, никому и в голову не приходило сомневаться в истинности слов девицы де Ланкло, о чем бы она ни высказалась. В Париже шутили, что если Нинон скажет, будто солнце - ночное светило, никто не возразит. В ней прекрасно уживались пылкая куртизанка и мудрый философ. Но и ночью, и днем Нинон всегда оставалась уравновешенной, рассудительной и поддающейся исключительно «капризам тела», как она называла свои похождения. Влюбляя в себя мужчин, она сохраняла всегдашнюю легкую отстраненность. Все переменилось весной 1653 года, с того самого момента, когда куртизанка забеременела от маркиза де Жерсея, вдовца, давно мечтавшего о ребенке. Перспектива отцовства привела маркиза в такой восторг, что Нинон даже испугалась - а выдержит ли она ту тотальную заботу, которой окружил ее будущий папаша. Из шумного Парижа ее увезли в поместье, и куртизанка неожиданно для себя поняла - ей тут хорошо. А еще лучше стало, когда маркиз отбыл по делам, наконец-то она смогла вздохнуть свободно. Больше всего ей понравилось гулять по роскошному парку, однажды на скамейке она нашла томик «Идиллий» греческого поэта Феокрита и зачиталась. Вдруг почувствовала пристальный взгляд, обернулась и увидела мужчину редкой, удивительной красоты. Оказалось, книгу забыл он, разговорились о поэзии, Нинон разрешила проводить себя. Незнакомец представился Аристом, она назвала свое имя, почему-то - Анна. Утром куртизанка побежала к скамье - он ждал. Любовь оказалась совсем не такой, как те бурные чувства, которые она испытывала при «капризах тела». Влюбленные встречались ежедневно, но говорили о чем угодно, только не о своих чувствах. Молчать с Аристом было так же хорошо, как и беседовать. Скоро Нинон уже не могла долго гулять, ее новый знакомый навещал ее в усадьбе. Они наслаждались просто присутствием друг друга, даже без слов и прикосновений. В один из таких вечеров вернулся маркиз де Жерсей, который с первого взгляда понял расстановку сил. Утром они уехали в Париж, де Ланкло даже не успела проститься с любимым. Нинон не выдержала, той же ночью вернулась в поместье - Арист исчез бесследно. Всегда насмешливая и холодная куртизанка затосковала, а через несколько дней в ее гостиную внезапно вошел Арист, поклонился хозяйке дома, поблагодарил за доставленное счастье и, попрощавшись, быстро вышел. Она бросилась следом, но упала в обморок. Вечером принесли письмо, в котором Арист объяснил, что надеялся на любовь Анны, а любовь с прекрасной Нинон невозможна. Де Ланкло подняла все связи, чтобы разыскать возлюбленного, но тот исчез бесследно. До конца жизни куртизанка хранила прощальное письмо и говорила, что судьба умеет посмеяться над нами - с единственной любовью в жизни Нинон даже ни разу не поцеловалась. Вскоре после этого она родила своего второго ребенка, маркиз забрал сына, против чего де Ланкло не только не возражала, но даже и радовалась. Ее надежды на личное счастье рассыпались, так пусть и детей заменят вечные «турнельские пташки».
Во всем Париже не было любовницы ветреней, чем Нинон де Ланкло, а во всей Франции не было друга верней и надежней. Бывшие любовники превращались в друзей. Друзья иногда становились любовниками.
Одним из самых коротких романов Нинон была ее связь с Великим принцем Конде. "Он замораживает меня своими поцелуями", – объяснила их скорый разрыв красавица. Однако почти все любовники Нинон делались ее преданными друзьями. Принц не стал исключением, и это обстоятельство впоследствии сослужило Нинон добрую службу.
Наслушавшись о вольном образе жизни куртизанки, о ее смелых речах, к которым уважительно прислушивался сам король Людовик XIV, Анна Австрийская, подстрекаемая завистниками, настойчиво порекомендовала де Ланкло отправиться в обитель кающихся девушек. На что Нинон дерзко ответила, что она вовсе не девушка и, более того, каяться ей не в чем. А если уж королеве так хочется видеть ее в монастыре, она с удовольствием отправиться в обитель кольдильеров – мужской монашеский орден самой дурной репутации.
Спасти Нинон от неминуемых последствий смелой выходки мог только Конде. Что он с удовольствием и сделал. И весь мыслящий Париж был ему крайне признателен.
В салоне на улице Турнель Мольер впервые прочел своего знаменитого «Тартюфа», Нинон аплодировала громче всех. Если она что и ненавидела в жизни, так это ложь, ханжество и лицемерие. Сама Нинон тоже попала в пьесу - прелестная Селимена в «Мизантропе» это она, «царица куртизанок». В свои пятьдесят с лишним лет она все так же хороша, как и тридцать лет назад, ни седины, ни морщин, все такое же стройное тело... Она иногда и сама удивлялась тому, что не меняется с возрастом, впрочем, времени на раздумья у нее не было - она по-прежнему порхала от любовника к любовнику. Нинон родила третьего ребенка, на этот раз на свет появилась девочка, точная копия матери. Имя отца осталось для парижан тайной, но поползли слухи, что дитя пробудило в куртизанке материнские чувства. Не успели обсудить эту новость, как выяснилось, что девочка умерла. Понизив голос, сплетники добавляли: отец ребенка забрал тельце дочери, приказал забальзамировать и положить в стеклянном гробике у себя в кабинете - настолько прекрасна была умершая малышка. Впрочем, своими глазами эту диковинку никто не видел, но люди-то говорят...
Не успела отойти в прошлое эта история, как разгорелся новый скандал. Зимой 1667 года, гуляя в Тюильри, Нинон встретила давнего любовника, маркиза де Жерсея. С ним был юноша, Альбер де Вилье, которого Жерсей представил как своего племянника, но куртизанка никак не могла успокоиться и расспрашивала Жерсея до тех пор, пока тот не признался -да, это их сын. Нинон выпросила разрешение принимать сына в своем салоне при условии, что она сможет хранить тайну. Альбер стал бывать в доме на улице Турнель, сначала изредка, потом все чаще. Он влюбился в куртизанку со всем юношеским пылом. Нинон от души забавлялась ситуацией, как всегда легкомысленно и беззаботно. Однажды Альбер признался ей в любви, и ей ничего не оставалось, как рассказать правду. Юноша выбежал в сад и покончил с собой, для Нинон это стало настоящим шоком. Внешне она быстро утешилась, но в ней произошел надлом, пока еще никому не заметный, даже ей самой.
Колдун, однажды посетивший дом Нинон, выполнил обещание. Шли годы, а она не старилась.
В шестьдесят лет де Ланкло была так же хороша, как и в тридцать, а в семьдесят неувядающая красота и слава великой любовницы привели к очередной любовной драме. Нинон все чаще отвергала очередных поклонников, ей прискучила череда любовных историй, похожих одна на другую. К одному из незадачливых кавалеров, графу Шарлевалю, приехал родственник из Швеции, барон Сигизмунд Банье. Он еще в детстве наслушался историй о знаменитой Нинон де Ланкло, но знакомиться с ней отказался. Какой интерес представляет семидесятилетняя старуха, тень самой себя? В конце концов барон согласился на уговоры, но заключил пари - даже если Нинон обратит на него внимание, он останется совершенно равнодушен к старческим прелестям. Увидев Нинон, барон тут же признал себя проигравшим - перед ним была молодая красивая женщина. Став любовником куртизанки, барон поделился восторгами с родственником, последовал вызов, дуэль и смерть барона. Очередная нелепая потеря навалилась на Нинон неподъемной тяжестью. Она была хороша, время не касалось ее, а вокруг были смерть и разрушения. Старели и умирали друзья и подруги, умирали молодые и сильные, только Нинон не менялась. Любовные приключения надоели, Нинон взялась за перо... Столько замечательных друзей... Ларошфуко, Сент-Эвремон, аббат Скаррон, Люлли, Сен-Симон, Лафонтен... Она написала воспоминания, стараясь ничего не упустить из своей бурной биографии. Впрочем, нет. Кое-что она выпустила -свои любовные похождения. «Мой портрет, но только по пояс», - пошутила Нинон. Кому какое дело до ее любовников? Все это давно прошло и не касается никого, кроме нее.
Последним любовником стал аббат Жедуэн, восьмидесятилетний, но крепкий мужчина. Она отдалась ему в день своего собственного восьмидесятилетия, но через год прогнала слишком ревнивого аббата. На этом она завершила свой рекордный сексуальный марафон. Ее пригласили ко двору, обещали все мыслимые удобства и почтение, но Нинон только усмехнулась: «При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык, а мне поздно учиться лицемерить». Впрочем, она по просьбе Короля-Солнце выстояла обедню в придворной церкви - по-прежнему красивая, но совсем не такая беззаботная и веселая. Король Луи долго рассматривал ее, а потом посетовал, что его двор так и не заполучил эту феноменальную женщину.
Девяностолетие Нинон отмечали все в том же салоне, только домик одряхлел, а она - нет. Как там звали того чудака? Неужели ее дурацкое желание исполнилось? Но почему он так и не пришел до сих пор? Неужели в придачу к вечной красоте прилагалась вечная жизнь? Душа устала и давно хотела освободиться от нестареющей клетки, в которую ее заперли. Единственное, что радовало, - это дети. Чужие дети. Они беззаботны, как воробышки. Один из них, десятилетний Аруэ, очень забавен.. Он пишет стихи и называет ее «моя красивая тетя»...
(Десятилетний мальчик Аруэ, знавший Нинон как "свою прекрасную тетю" за год до ее смерти получил 2 тысячи франков на покупку книг. Подарок пошел юнцу впрок – через много лет мир узнал его под именем Вольтера.)
Лето прошло в жарком и душном тумане, наступила осень. И неожиданно Нинон почувствовала себя молодой не только внешне. Мир стал ярче, как будто его протерли от пыли. Утром 15 ноября 1706 года доложили, что ее дожидается посетитель. Через несколько минут в будуар, в тот самый будуар, что и шесть десятков лет назад, вошел старик в черной одежде. Она сразу вспомнила его имя: «Ноктамбюль! Это вы?! Где вас носило все это время?» Он серьезно и грустно посмотрел на Нинон: «Вы недовольны своим выбором?». Громко и сердито Нинон сказала: «Если бы я знала, что все так кончится, я бы повесилась! Еще тогда, после вашего подарка». «Вы жалеете, что не выбрали богатство и славу?» Нинон успокоилась. «Конечно, не жалею. Я правильно выбрала. Получилась хотя бы сказка. Ну, если и не сказка, то интересная история. Моему приятелю Шарлю она бы понравилась. Это куда интереснее, чем про девицу в хрустальных башмаках». Старик поклонился: «Прощайте, сударыня!». Нинон засмеялась.
Улыбнулась и навсегда закрыла синие глаза...
Свежие комментарии